Главная страница «Первого сентября»Главная страница журнала «География»Содержание №43/2001

Агропромышленный комплекс

Хозяйства населения и «подсобные колхозы»

На примере Саратовской области

Т.Г. Нефедова

Для подробного обследования были выбраны пять районов из тридцати восьми. Два в Заволжье: южный арбузный Ровенский район у самой реки на границе с Волгоградской областью (часть бывшей республики немцев Поволжья) и Новоузенский — на границе с Казахстаном, засушливая зона рискованного земледелия. На Правобережье обследовались Лысогорский район, где почти не осталось колхозов и их не без успеха заменили фермеры, и многонациональный Базарно-Карабулакский — самый лесной северный район, славящийся прочными коллективными предприятиями и прибыльными личными хозяйствами картофельно-луково-мясного направления. Наконец, отдельные округа пригородного Саратовского района демонстрируют, как коллективные предприятия сочетаются с товарными хозяйствами населения, дачниками и «новыми саратовцами».

 

Бескрайние поля пшеницы в Новоузенском районе
Бескрайние поля пшеницы в Новоузенском районе

 

По общероссийской статистике, Саратовская область выделяется малой долей приусадебных земель. В действительности же те земли, что люди имеют у дома, немногим меньше, чем везде, только заняты они не посадками, а скотными дворами. А приусадебные огороды действительно малы. Практически вся приусадебная земля плотно засажена — ни травинки. Площадь личных огородов лимитируется засушливостью: вырастить что-то можно только при постоянном поливе, особенно на востоке. Однако на Правобережье существенную роль играют и дополнительные огороды для картошки, которые выделяет на окраине сел сельская администрация (в Заволжье картошка не растет). Кроме того, на Правобережье, где картофель и овощи дают ощутимый доход населению, колхозы выделяют в поле участки, которые они помогают населению вспахать и обработать. Таким образом, личные хозяйства используют три сорта пашни: собственно при усадьбе, за околицей (от администрации) и в поле (от колхоза).

 

Поля корейских бригад с капустой в Ровенском районе
Поля корейских бригад с капустой в Ровенском районе

 

Поселок городского типа Ровное (в прошлом пос. Зельман, который в начале века был втрое больше) и другие поселения района от своего немецкого прошлого сохранили лишь типичную архитектуру домов с четырехскатной крышей. Построенные в ХIХ или в начале ХХ в., они до сих пор составляют от 1/5 до 1/3 всех частных строений. В этих все еще добротных и аккуратных домах теперь живут русские, казахские, кавказские и другие семьи. В райцентре не сохранилось ни одной церкви, хотя прежде было три немецких и одна русская. Хозяйства тех немцев, что смогли сюда вернуться из ссылки, ничем не отличаются от русских. По специальной целевой программе переселения в трех поселках района в 90-х годах стали было строить дома для немцев, да бросили: 90% прибывающих скоро уезжает в Германию.

 

Кошара в степи Новоузенского района
Кошара в степи Новоузенского района

 

Отсюда — проблема пастбищ. При такой распашке и погоде, когда трава к середине лета выгорает, их остро не хватает. Лучше всего устроились приграничные села (Петропавловское, Пограничное), которые по договору с Казахстаном гоняют свой скот за границу (благо, она никак не оборудована). За это берут с населения лишние 5 руб. с головы скота в месяц2.

 

В районе числится 270 коллективных предприятий, но занимают они около 8% земель, и отчитывается лишь четвертая их часть. Остальные, по сути, ведут хозяйство, мало чем отличающееся от личного.

 

Лук для продажи на огородах за околицей в Базарно-Карабулакском районе
Лук для продажи на огородах за околицей в Базарно-Карабулакском районе

 

Богатое татарское село Яковлевка в Базарно-Карабулакском районе
Богатое татарское село Яковлевка в Базарно-Карабулакском районе

 

Татарские дворы даже внешне отличаются от прочих. Сам двор, как правило, без посадок и часто заасфальтирован, застроен помещениями для скота, имеет колодец посередине и скрыт за высоким глухим забором. А небольшой огород, на 2—3 сотках, с картошкой и овощами, татары, в отличие от русских, выносят вперед, в палисадник перед домом и забором. Интервьюировать и анкетировать татарских женщин по одной крайне трудно, но в массе они становятся очень разговорчивыми и гостеприимными.

 

Чувашское село Казанла в Базарно-Карабулакском районе
Чувашское село Казанла в Базарно-Карабулакском районе

 

Значительно потеснен и бывший совхоз им. Фрунзе, ныне кооператив «Аграрник». Говорят даже, что внезапная смерть председателя год тому назад не была естественной и связана именно с земельными проблемами. Неофициальная рыночная цена земли здесь 1000—1500 долларов за сотку. В отличие от других районов Саратовской области, где цены на сельскохозяйственные земли крайне низки (например, в Ровенском на аукционах было продано всего 60 га по 600 рублей за гектар), спрос на землю здесь огромен, но предъявляют его не сельские жители, а дачестроители. Все они имеют квартиры и прописку в Саратове.

 

В отличие от подмосковных Луховиц, где огуречный бизнес процветает и развивается, в Пристанном он обречен. Село находится всего в 15 км от Саратова в очень живописном месте у Волги (от Москвы до Луховиц — 135 км). Уже сейчас почти четверть всех домов (а село немалое — 434 постоянных жителя) занимают типичные дачники. Правда, те из них, кто являются горожанами в первом поколении и наследниками местных жителей, пытаются продолжить традиционный огуречный бизнес. Но обычно шикарные особняки окружены газонами, их обитателей сельское хозяйство не интересует.

 

Пристаненские огурцы вблизи Саратова
Пристаненские огурцы вблизи Саратова

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Колхозно-приусадебный симбиоз. Общее и различия

Самое главное — это то, что во всех районах Саратовской области сельские жители в среднем не менее 80% дохода получают от своего личного хозяйства, и в лучшем случае — около 20% в качестве зарплаты в коллективных предприятиях. Это почти повторяет картину середины ХХ века, когда, по расчетам А.А. Никонова, крестьяне 83% времени отдавали общественному хозяйству, а получали от него лишь 20% доходов. И ведь то же самое было в крепостной России, при барщине. Значит, все катастрофы, все смены укладов в сельском хозяйстве ничего не изменили? Такая устойчивость роли личных хозяйств на протяжении чуть ли не двух столетий отдает мистикой. На самом деле разница велика. Если прежде эксплуатация крестьян помещиками, а потом колхозами была очевидной, то теперь трудно сказать, кто кого эксплуатирует. Низкий заработок в колхозах из-за их упадка восполняют скрытые перекачки колхозных средств в личные подворья. Это было и прежде, в частности в виде воровства, но сейчас эта перекачка достигла огромных размеров, что выгодно обеим сторонам. Попробуем проследить эти каналы.

Прежде всего — это оплата труда зерном, мукой, хлебом, сеном, соломой, мясом, маслом и т. п. Многие коллективные предприятия только 15—30% зарплаты выдают деньгами, остальное — натурой. Подобные расчеты, как ни странно, выгодны населению. Ведь зарплаты все равно малы (обычно от 200 до 1000 руб. в месяц). Если бы платили только деньгами, то пришлось бы покупать корма для своего скота по рыночным ценам, а из своего предприятия они в 2—3 раза дешевле. Скидки зависят от состояния предприятия и от политики его директора. К тому же пенсионеры, которым трудно держать скот, могут перепродать излишки натуроплаты, скажем кормов, но уже по рыночным ценам. Выгодна такая система и колхозам (ныне АО, сельхозартелям и т. п.). Ведь если платить всё деньгами, то в отчетах надо показать больше продукции, увеличить фонд зарплаты, а это дополнительные налоги.

Кроме того, крестьянин Саратовской области в отличие, например, от Подмосковного прекрасно знает, каков его земельный пай в коллективном предприятии и что за него ему причитаются дивиденды. Такая грамотность отчасти связана с более глубокой «фермеризацией» области. Многие передают свои земельные доли фермерам (реже — из одного колхоза в другой). Все это побуждает предприятия конкурировать, привлекая людей повышенной арендной платой за земельный пай. Лишь убыточные и совсем «лежащие» коллективные предприятия ничего не выплачивают своим пайщикам, а большинство выдает им зерно, сено или солому в счет аренды пая. Таким образом, получая мизерную зарплату или не получая ее вовсе, работники и пенсионеры за счет предприятия практически кормят свою скотину.

В тех предприятиях, которые в самые кризисные годы вырезали почти весь общественный скот, селяне имеют больше скотины, чем предприятия. Обычно село организует несколько стад для личного скота (по 100—150 голов), для каждого нанимают пастухов. Пастбища администрация сельского округа выделяет из своих земель за околицей. Обычно это от 30 до 70 соток на одну корову в зависимости от тучности пастбищ. Но часто этих земель не хватает для многочисленной частной скотины, поэтому люди привычно используют и близлежащие колхозные угодья, по привычке считая колхозные земли ничейными, а значит, своими. Там же они косят сено. Если работник или пенсионер выходит из коллективного предприятия, то последнее отдает эти земли людям на паи, так как все равно их не использует, селяне берут их тем охотнее, чем они ближе к дому. С укрупнением фермерских хозяйств и передачей земельных долей из колхозов фермерам, эти земли как бы приобретают хозяина. Фермеры их часто распахивают, отсюда возникает один из самых типичных конфликтов землепользования — люди жалуются на то, что из-за фермеров им негде выпасать скот. Дефицит пастбищ в засушливой Саратовской области — одна из основных проблем личных хозяйств. Они ее решают опять же с помощью колхозов: косят сено и пасут скот на пустующих колхозных полях, а поскольку многие предприятия сильно сократили производство, брошенной земли хватает. Обычно предприятия позволяют населению выпасать его скот в поле по стерне в период от уборки урожая и до посева озимых.

Именно скот — основа жизнеобеспечения в сельских районах Саратовской области. Особенно много его в заволжских районах, где на одно хозяйство, по данным сельских администраций, приходится в среднем 2—3 головы крупного рогатого скота, 2—3 свиньи, несколько овец. При этом надо учитывать, что скота на самом деле гораздо больше — люди не указывают телят, поросят, а также телок и бычков, которых они собираются продать в текущем году. Это связано с тем, что на базе списков скота с них зимой будут брать дополнительную плату за газ исходя из имеющегося поголовья.

Общая схема очень проста: чтобы выжить, необходима как минимум корова (чтобы жить относительно хорошо — 2 коровы, свиньи, овцы), а чтобы прокормить скот — нужен колхоз.

Если сравнить колхозные земли и земли, непосредственно используемые населением, то при всех прибавках доля населения все равно крайне мала — обычно 4—5% сельхозугодий. Правда, та часть угодий коллективных предприятий, с которой хозяйства населения получают корма в виде натуроплаты и дивидендов за паи, не учитывалась.

Полевые бригады – почему корейцы?

Ровенский район — это северная окраина российской арбузной страны. Тем не менее колхозы отказались от выращивания арбузов, передав его населению.

Куда заметнее специфика хозяйства казахов и корейцев. Последние приезжают сюда из Казахстана и Средней Азии на заработки. Казахи — местные, их доля составляет в некоторых селах 30—40%, они часто создают фермерские хозяйства, а в приусадебных содержат много скота.

В 2000 г. из 13 коллективных предприятий района 9 были убыточными. Там не выдавали зарплаты деньгами, низка натуроплата кормами. Тем не менее людям есть где приложить свои силы.

Помимо обычных хозяйств населения и фермеров, в районе широко распространена аренда земель частниками для выращивания бахчевых и овощей. Землю у колхоза или фермера арендует бригада, а тот предоставляет ей по договору технику для вспашки и орошения. Семена, труд, сбыт урожая — забота бригады. Расплачивается она либо заранее указанным в договоре объемом продукции, либо отдавая определенный процент от урожая. Бригады бывают двух типов. Первый — это объединение нескольких семей, которые вместе арендуют землю и заключают договор, но работают каждая на своей делянке. Второй — бригада с хозяином, который инвестирует свой капитал и нанимает рабочих. В любом случае это риск, связанный с погодой, ценами и т. п. Можно за год заработать большие деньги, а можно прогореть (например, из-за конкуренции дешевых астраханских и краснодарских арбузов). Многие бригады организуются приезжими корейскими семьями, а бригадирами почти всегда бывают корейцы. Помимо бахчевых (арбузов и тыквы) они выращивают знаменитый лук, реже капусту и другие овощи. Живут они в летний период тут же в поле, в землянках. В отличие от всех других построек, в землянках, напоминающих военные, летом, при жаре до 30—37 градусов, прохладно, а в холода — тепло. Внутри все выложено досками, фанерой и очень чисто. Но, кроме землянки, укрыться негде: вокруг поля до горизонта с ровными рядами арбузов и овощей, ни деревца на обочине, ни травинки в поле. Когда начинаются суховеи, воздух темнеет от пыли.

Местное население подрабатывает в этих бригадах на прополке, которую надо проводить трижды за сезон. Жалуются, что корейцы платят мизерные деньги за тяжелый труд на жаре (25—40 руб. в день), но мало кто берется сколотить бригаду сам. Хотя те из них, кто рискнул арендовать земли у колхозов под арбузы, все же живут лучше других: имеют большие дома, машины.

Из 117 фермеров лишь половина реально работает, а основную продукцию дают около 20 относительно крупных хозяйств. Чаще всего фермеры занимаются зерновыми и арбузами и тоже нанимают на прополку бахчи местное население, платя чуть больше корейцев: 35—50 рублей в день. Некоторые выращивают арбузы на небольших участках в 2—5 га, обходясь силами своей семьи.

Поощряя активность населения, администрация отменила налоги, если физические лица арендуют у коллективных предприятий не более 1 га земли. Но и при большей площади годовая аренда стоит 300 руб. за га. Однако это не очень помогает. Большинство не идет дальше своего личного хозяйства, имея доход главным образом от скота, продавая в райцентре или в Саратове молоко и мясо.

Специфика хозяйств населения в зонах очень рискованного земледелия

Пограничный с Казахстаном Новоузенский район — один из самых засушливых, ведь уже в 90 км к югу лежат песчаные пустыни. От воды здесь зависит все. Даже артезианские источники соленые, и воду перекачивают из Волги в р. Узень, а уж оттуда берут на орошение и — с очисткой — для питья. Страшной напастью стала в последние годы саранча, плодящаяся на полузаброшенных угодьях Казахстана.

До целинной эпопеи это был район пастбищного животноводства. Сейчас распахана половина его территории — 200 тыс. га1. Пришедшие сюда русские принесли и свои технологии сельского хозяйства: большие поля, полустойловое содержание крупного рогатого скота.

Из 10 лет удачными бывают только два. Дважды за декаду засуха уничтожает почти весь урожай, а в остальные годы зерна собирают очень мало:
4—7 ц с га. Но ради этих двух лет стоит рисковать, так как рентабельность пшеницы, к тому же самой высококачественной и твердой, очень высока. Из 14 коллективных предприятий в 2000 г. только одно было убыточно. За счет удачных зерновых лет предприятиям удалось приобрести новую технику, обновить фонды.

Мы приехали сюда с наивными, экологически ориентированными представлениями о необходимости сокращения пашни в районах экстремального земледелия, но скоро поняли: все не так просто. Возвращение к традиционному рассеянному казахскому овцеводству невозможно — население уже иное (казахов в районе осталось 22%), села крупные. При сокращении поголовья коров и свиней в коллективных предприятиях, у населения скота стало больше. Животных надо кормить, а животноводство в колхозах сегодня не дает прибыли. Значит, чтобы обеспечить и общественный, и частный скот кормами и при том не прогореть, предприятия должны получить прибыль от сбыта зерна. А поскольку год на год не приходится, сеют его всегда с запасом. Так что все взаимосвязано — распахивают столько, сколько нужно, чтобы сохранить предприятие и прокормить частный скот при любой погоде. А погода здесь определяет все: от нее полностью зависит урожай, от урожая — доходы предприятий, а тем самым зарплаты, корма для подворий и т. д. Соответственно колеблются цены зерна на рынке и количество скота в личных хозяйствах. В удачные годы у населения особенно заметен рост числа свиней, которых кормят в основном зерном.

В целом для района характерна именно животноводческая специализация хозяйств населения. Скотину держат буквально все, некоторые по несколько коров (не считая молодняка), свиней, овец. Приусадебные хозяйства — это большие скотные дворы на 8—10 сотках, часто без единой травинки.

Экзотика района проявляется в том, что скот содержится, помимо сел, на хуторах (кошарах). Эти кошары обычно называются по имени своего первого владельца, которого уже давно нет в живых (кошара Селева, кошара Сверчкова и т. д.). В степи стоит убогий домик для чабана и его помощника, перед ним — типичная казахская печка, которая топится кизяком, чуть поодаль — сарай для зимовки овец и крупного рогатого скота, а вдалеке — отара, которую охраняет помощник чабана верхом на лошади с собаками. Здесь личное и коллективное хозяйство становятся еще более нераздельными. Чабанами на кошарах работают казахи либо чеченцы; последних за деловые качества руководители коллективных предприятий ценят выше. Однако кошары чеченцев обычно становятся местом притяжения беженцев, так что на них временно проживают до нескольких десятков человек. Чаще всего в кошарах круглогодично содержат овец. Обычная нагрузка на одного чабана с помощником — 500—600 овец, а главная забота — приплод и сокращение неизбежных при этом потерь. На 600 овец чабан обязан сдать по договору с колхозом около 500 подросших ягнят. Он получает мизерную зарплату, но главное — все, что он получит сверх того (от 50 до 100 ягнят), — уже его личный скот, который он может продать либо держать вместе с общественным. Со своим помощником он расплачивается сам. Помимо овец чабаны держат и коров с быками (иногда до 10 голов), но уже как личный скот. Кроме того, к ним в кошару часто сводят свой скот родственники. Главная опасность, помимо болезней, — волки, поэтому летом чабан ночует рядом с отарой.

На севере района преобладают русские села, и некоторые из них славятся скотом и зажиточностью. Например, в Куриловке, на 3000 жителей приходится около 2000 голов крупного рогатого скота (без телят). Село даже внешним видом — яркими деревянными домами с резными наличниками — радует глаз. Здесь организован пункт приема молока от населения. Когда скот пригоняют с пастбищ, по селу проходит картинная демонстрация холеных откормленных коров черно-белой и рыжей масти. Они важно шествуют по главной улице, каждая к своему дому.

Хозяйства населения и фермеры

Лысогорский район Правобережья — один из немногих районов в России, где колхозный строй фактически рухнул, при этом в растениеводстве его почти полностью заменили фермеры; 74% зерна, треть молока и 44% мяса здесь производят фермеры (в среднем по России фермеры дают 7,1% зерна и по 1,7 % молока и мяса)3.

Фермеров можно разделить на две группы. Крупные (часто начальство бывших колхозов), набрав в аренду земли администрации района и земельные доли односельчан, имеют до 1—2 тыс. га земли. Мелкие фермеры менее устойчивы, нередко разоряются или сдаются на милость крупных. Самое парадоксальное — и те и другие, кроме своего фермерского хозяйства, как и все односельчане, имеют личное подсобное, за которое они не отчитываются. Весь скот (фермеры держат как минимум одну, а то и до 5 коров, телок, телят) числится как принадлежащий личному хозяйству и выпасается на сельских пастбищах в общем стаде. Это вызывает нарекания односельчан: мол, у вас свои угодья, а на селе пастбищ и так не хватает. Но на своих землях фермеры выращивают траву на сено для натуроплаты работникам и пайщикам. Еще больше удивляют приусадебные огороды, особенно удачливых и не бедных сельских бизнесменов, упорно сажающих у себя под окном картошку и овощи. Подобное время- и силорасточительство трудно объяснить рационально, ведь излишки картофеля и молока есть почти в каждом доме и стоят копейки. Видно, такова уж российская сельская психология. Недаром ту же картошку растят и продают и сельские начальники, независимо от должности и оклада: «Земля не должна пустовать».

Национальная мозаика личных хозяйств

В Правобережном Базарно-Карабулакском районе, в отличие от Лысогорского, большинство колхозов живо-здорово (правда, под новыми вывесками), да и хозяйства населения крепки. Самое интересное здесь то, что, будучи осколком поволжской полиэтнической полосы, район не просто многонационален, в нем есть чисто татарские, чувашские, мордовские, русские села.

В татарских хозяйствах больше всего скота. Село Яковлевка, где 99% населения — татары, вообще одно из самых богатых в районе, области и даже в России. Но создано это богатство не на приусадебном хозяйстве. Яковлевка — село перекупщиков и коммерсантов. На 730 хозяйств там приходится 300 грузовых машин и 350 легковых, что говорит о многом. А по числу шикарных каменных особняков (20% всех домов) «новые татары» не уступают «новым русским» Подмосковья. Люди и раньше жили богато, но расцвели в 90-х годах, чувствуя себя на диком российском рынке как рыба в воде. Заняты они в основном скупкой мяса у населения и зерна у фермеров не только Саратовской, но и соседних областей.

Но и сельхозартель в Яковлевке жива и оказывает весь обычный набор услуг своим работникам. Несмотря на бьющую в глаза зажиточность, почти все держат коров и овец. Проблема пастбищ нашла весьма оригинальное решение. Ведь общественный скот председатель на лето перегнал в соседнюю Пензенскую область, создав там три гурта (за это помог пензенскому коллеге техникой), и тем самым освободил место для частного скота.

А вот чувашское село Казанла, несмотря на передовой колхоз, внешне выглядит несколько беднее обычных русских, и скота у них поменьше. Основной доход — от молокопродуктов своей коровы, мяса и картошки. То же — в мордовском селе Сухой Карабулак. Только там традиционно выращивают на продажу не только картофель, но и лук.

Особый вид «чужого», пришлого населения на Правобережье — это городские дачники. Они приезжают летом в наиболее удаленные и даже умирающие деревушки (где менее 10 постоянных жителей) и, по существу, сменяют местное население, чего нет в Заволжье.

В целом национальная и районная специфика отражена в табл. 1, которая построена на базе анкетирования населения и дополняет усредненные данные сельских администраций.

Таблица 1
Доля хозяйств населения разной площади и с разным количеством скота, %
 

Используют пашни, соток

Крупный рогатый скот (без телят)

Свиньи

Овцы и козы

< 5

5—10

> 10

нет

1

2—5

> 5

1—5

> 5

1—5

> 5

Ровенский район

68

20

12

27

34

37

2

29

5

13

2

Русские, украинцы, белорусы

62

22

16

33

31

32

4

36

5

7

0

Казахи

64

36

0

9

18

73

0

9

9

27

18

Кавказские народы

86

0

14

14

57

28

0

0

0

43

0

Новоузенский район

76

22

2

15

14

61

10

50

14

6

15

Русские, украинцы, белорусы

77

17

6

19

17

58

6

49

23

2

3

Казахи

69

31

0

3

7

71

19

54

0

14

32

Лысогорский район*

10

34

56

3

28

66

3

52

10

24

0

Базарно-Карабулакский р-н

30

25

45

9

27

59

2

57

11

11

7

Русские, украинцы, белорусы

48

26

26

4

17

74

4

56

22

13

9

Чуваши

12

12

76

19

38

38

0

75

0

12

0

* В Лысогорском районе не рассматривался национальный состав, так как в анкетируемых нами селениях резко преобладало русское население.

Из таблицы видно, что дефицитом земли для личных хозяйств выделяется Новоузенский район, а самый многоземельный — Лысогорский. На Правобережье хозяйств без коров гораздо меньше, но реже встречаются и мощные животноводческие хозяйства с 5—10 головами крупного рогатого скота, большим количеством свиней и овец. Меньше всего скота оказалось в Ровенском районе, население которого, особенно русское, больше специализируется на растениеводстве. Казахи — везде ярко выраженные скотоводы, особенно в Новоузенском районе. У них много овец, хотя в последние годы их хозяйства стали мало отличаться от прочих. Они держат даже свиней, но не едят их (это запрещает ислам), а выращивают на продажу. Чуваши и выходцы с Кавказа держат умеренное количество скота, при этом первые явно предпочитают свиней, а вторые — овец. Остальные народности не отражены в таблице, так как анкет было недостаточно для расчетов долей.

Если разбить хозяйства населения на три группы: товарные, в которых продается 50—90% своей продукции, нетоварные, производящие только для себя и городских родственников (если они есть), и малотоварные — все остальные, то можно увидеть степень неформальной теневой фермеризации хозяйств (табл. 2). Кроме того, косвенным показателем степени зажиточности является наличие машины в хозяйстве. В анкетах задавался и такой вопрос: как бы вы вели свое хозяйство, если бы зарплату или пенсию вам повысили в 5 раз?4 Если люди ведут свое хозяйство, в том числе товарное, в целях выживания в нынешнее кризисное время, когда не платят зарплаты, то при увеличении зарплат и пенсий они должны были бы свернуть его. Однако таблица показывает, что все гораздо сложнее и мотивы людей не связаны напрямую с их нынешним экономическим положением.

Таблица 2
Доля личных хозяйств разной товарности в зависимости от местоположения и национальности, %
 

Уровень товарности хозяйств

Тенденция развития при гипотетическом увеличении зарплат и пенсий

Имеют машину

тов.

малотов.

нетов.

увелич.

уменьш.

без изм.

Ровенский район

21

29

50

40

35

25

34

Русские, украинцы, белорусы

26

27

47

37

31

32

36

Казахи

27

45

28

64

36

0

36

Кавказские народы

0

14

86

57

43

0

28

Новоузенский район

44

25

31

52

15

23

40

Русские, украинцы, белорусы

26

30

44

43

23

34

36

Казахи

68

14

18

66

31

3

50

Лысогорский район

41

41

18

45

31

24

21

Базарно-Карабулакский р-н

48

36

16

56

33

11

48

Русские, украинцы, белорусы

52

30

18

56

31

13

61

Чуваши

56

31

13

69

22

6

25

По числу машин самыми богатыми оказываются русские хозяйства в Базарно-Карабулакском районе (я исключаю в данном случае татар села Яковлевка, которые сделали свои капиталы не на сельском хозяйстве как таковом). По товарности им не уступают чуваши, а по желанию расширить свою деятельность — были бы деньги — они даже превосходят русских. Но всех обошли новоузенские казахи, создавшие мощные товарные хозяйства без оформления фермерства, но активно пользующиеся тесной связью с колхозами и готовые всячески расширять личные хозяйства.

Таким образом, лишь четверть хозяйств населения занимаются своим скотом и картошкой от безысходности, по нужде и с радостью свернули бы свою деятельность при увеличении иных доходов. Остальные либо все равно продолжали бы заниматься своим хозяйством, либо даже расширили бы его, будь у них больше денег.

Конечно, в такой ситуации хорошо тем, кто может работать. Пенсионерам уже трудно держать скот, но они получают хоть и малый, но более стабильный доход от государства, чем те, кто остался без работы при развалившихся и убыточных колхозах. Тем не менее нищеты и голода в деревне нет. А появившиеся за последние 2—3 года многочисленные перекупщики, которые ездят по деревням, собирая и даже заказывая крестьянам мясо, картошку, огурцы и т. п., облегчают сбыт их продукции. Многие сами ездят торговать в город или кооперируются с соседями. Сами крестьяне говорят, что сейчас бедствует тот, кто не хочет работать.

Пристаненские огурцы

Пригородные личные хозяйства, как и в других регионах, менее мощны, так как здесь больше возможностей для иного заработка. Скота там держат мало, хозяйства в основном картофелеводческие и овощеводческие. С другой стороны, близость рынка крупного города повышает товарность этих хозяйств.

В Усть-Курдюмском сельском округе, расположенном на берегу Волги и граничащем с областной столицей, одна корова приходится в среднем на 3 хозяйства, одна свинья — на 4. Пастбища практически все отданы под дачи и сады, а ныне — виллы «новых саратовцев». В селе Пристанное пастбищ нет совсем, оно буквально окружено особняками. А единственная корова пасется на улицах вдоль дорог.

Впрочем, и местным жителям земель под огороды пока хватает. Участки у дома по 12—15 соток приватизированы. Многие имеют огороды и на окраине сел, только администрация, учитывая дороговизну здешней земли и спрос на нее, не отдает ее в собственность. В Усть-Курдюме получают два урожая картошки за сезон. Первый снимают в начале июня и полностью продают по высокой сезонной цене, второй — осенью уже для себя. Но более известно село Пристанное — огуречная страна, аналог приокской части Луховицкого района Подмосковья. Огурцы здесь, на юго-восточном склоне Волжской долины, выращивают с дореволюционных времен. У всех местных жителей участки почти полностью заняты парниками и теплицами. Еще в 80-х годах с ними пытались бороться, требовали ломать. Теперь огурцы — это основной доход селян. Первый урожай получают в конце мая и либо сами продают по 30 рублей в Саратове, либо сдают перекупщикам.

Итак, современные мощные хозяйства населения в селах — это не только реакция на кризис и форма выживания в трудных условиях. Для многих это — образ жизни, возможность реализовать себя, уйти от скуки. Многие говорят: «А что еще делать?» По сути, это действительно переход к мелкотоварному производству, которое во многом заняло ту нишу, которую реформаторы готовили фермерам. Колхозы здесь выполняют очень важную подсобную роль — без них содержать частный скот было бы куда труднее. Именно поэтому за колхозы люди держатся больше всего там, где имеют много скота. А там, где хозяйства населения имеют ярко выраженную растениеводческую специализацию (огурцы, капуста, лук и т. п.), колхоз не так важен и его активнее покидают, что весьма способствует развалу коллективных предприятий. Выращивание картошки несколько больше нуждается в помощи колхозов, так как нужно распахивать и обрабатывать большие площади. Таким образом, не только колхозы помогают личным хозяйствам, но и специализация последних в определенной степени влияет на состояние коллективных хозяйств. Главное — не мешать людям, не покушаться на сложившийся симбиоз коллективного и личного сельского хозяйства.

Фото автора

1 Было 300 тыс. га пашни, но принята программа уменьшения ее площади и развития традиционного для этого района овцеводства. Правда, в действительности пашни до сих пор больше, чем указано в статистике, так как коллективные предприятия и фермеры, чтобы избежать налогов, занижают в отчетах и посевные площади, и урожаи.

2 Общая протяженность границы Саратовской области с Казахстаном составляет 551 км. Официальных пунктов пропуска два — в Алгайском районе на юге и в Озинках на востоке. Вся остальная граница охраняется местной милицией, численность которой на весь Новоузенский район — 10—12 человек. Через нее провозят все, что угодно. Были случаи угона скота в Казахстан. Но грядет демаркация границы, там оборудуют контрольно-пропускные пункты. Это очень расстраивает местное население, ведь пограничные села лишатся пастбищ, прервутся тесные родственные связи населения. Вот наглядный пример противоречия местных и государственных интересов.

3 Кстати, администрация района всячески поддерживает фермеров и гордится ими. Их предприятия эффективнее бывших колхозов. Они платят работникам регулярнее и даже взяли на себя социальные функции коллективных предприятий, например, дают работникам и пайщикам натуроплату кормами для скота. И все-таки фермеры — прежде всего предприниматели, которым важнее всего поднять урожайность и сократить затраты. Если в колхозах работали сотни человек, то у фермеров — десятки, лишние люди им ни к чему. Украсть у фермера-хозяина тоже труднее, чем у колхоза. А как выжить в глубинке остальным? Так что с гибелью колхозов немалая часть населения оказывается брошенной на произвол судьбы и от безысходности спивается. Однако в производстве фермеры способны заменить колхозы, что наглядно и продемонстрировал Лысогорский район. Но социальных проблем им не решить.

4 То есть практически до 3—10 тыс. руб. в месяц, что составило бы сумму, достаточную, по российским меркам и ценам на середину 2001 г., для вполне сносной жизни в деревне и малом городе.