О происхождении
русского чернозема

В.В. ДОКУЧАЕВ

Печатается с сокращениями

Окончание. См. № 11, 12/2007

Где же правда?

Обратимся за разъяснением вопроса прямо к природе, к современным явлениям ее.

В моей книге доказано, что ни знаменитые муромские, ни менее обширные алатырские, ни еще более величественные кавказские и крымские леса чернозема не образуют; там же читатель найдет массу примеров (из самых разнообразных уголков черноземной России), когда среди типичного сплошного чернозема встречаются весьма старые вековые лесные участки на почвах, почти ничем не отличающихся от лесных северных земель.

Далее, уже знаменитым Ляйэлем было констатировано, что «покрывающие сушу леса могут быть так же густы и высоки, как в Бразилии, и населены мириадами птиц, четвероногих и насекомых, и все-таки по окончании десяти тысяч лет пласт чернозема в несколько дюймов толщиною составит единственный остаток от всех этих мириад деревьев, листьев, цветов и плодов».

Конечно, не подлежит никакому сомнению, что многие из упомянутых фактов объясняются частью а) неблагоприятным рельефом местности, а частью b) и неудобным составом грунта; но это объяснение далеко не всегда применимо: во многих местах черноземной России рельеф и грунт под лесом, видимо, оставались те же самые, что и в соседней степи, а между тем эти последние были покрыты типичным черноземом, лесные же участки оставались с не менее типичной серой лесной землей. Прибавлю к сказанному, что типичные лесные земли всегда построены следующим образом.

На поверхности лежит лиственный войлок, состоящий из мало перегнивших листьев, мелких сучков и небольшой примеси землистых частей; все это, однако, настолько компактно, что войлок легко сдирается рукой; даже при сильных жарах он остается обыкновенно сырым; еще влажнее его подстилка; толщина этого растительного покрова обыкновенно равна 2—4 дюймам [5—10 см]*.

Ниже его следует так называемый гороховатый, или ореховый, горизонт, обыкновенно подзольного или зольного цвета, с заметным синеватым оттенком; вся эта масса (¹/₂—1 фут [15—30 см] толщиной) легко распадается на шарики или неправильные многогранники, величиной обыкновенно меньше мелкого лесного ореха; внизу этот горизонт постепенно сливается с грунтом.

Так как во всех подобных местностях не только грунт и рельеф, но и климат и возраст оставались, конечно, те же самые, что и в соседней степи, то остается сделать одно заключение: здесь леса помешали образованию чернозема. Правда, на это мне могут возразить: «с другой стороны, известно немало фактов (имеются таковые и в моей книге), свидетельствующих, что леса встречаются и на черноземе», значит, леса могут образовать чернозем... Но такая постановка вопроса едва ли правильна: чтобы сделать подобное заключение, нужно предварительно доказать, что здесь степей никогда не было, что здесь лес не поселился уже на готовом черноземе, и такое соображение тем сильнее, что черноземы, покрытые лесом, в громаднейшем большинстве случаев лишены того характерного орехового горизонта, который так типичен для несомненных лесных почв.

Причину данного явления (леса не образуют чернозема) нужно искать в а) особой влажности лесного воздуха и тамошних образований (войлок), в b) специальном характере древесных корней и в с) характере процессов гниения в лесных местностях. Итак, значит, все имеющиеся у нас факты безусловно говорят, что леса сами по себе никогда не производили и не могут производить чернозема.

Несколько большее участие, хотя, конечно, и далеко не в тех размерах, которые допускал Дарвин, принимают некоторые животные в образовании наших растительно-наземных почв, следовательно, и чернозема.

Вам, милостивые государи, вероятно, лучше, чем мне, известно, что весьма многие животные, каковы суслики, кроты, ящерицы, насекомые, черви и пр. и пр., громадными массами обитают как на поверхности наших степей, так и в их почве. Иногда на одной десятине [чуть больше гектара] насчитывают до 1 800 000 личинок хлебного жука и до 2 800 000 свекловичного жука; иногда на одном гектаре садовой земли живет до 140 000 неделимых [особей] обыкновенного дождевого червя, весом до 974 русских фунтов [400 кг]; иногда целые квадратные мили бывают буквально испещрены норками и насыпями нашего степного суслика... Мне самому не раз случалось ночевать в глухих степных станциях, со всех сторон окруженных бесконечными степями; стоит выйти в хорошую ночь на открытый воздух, и вы услышите бесконечное разнообразие звуков и движений мириад степных обитателей. Буквально степь стонет.

Понятно, все это, роясь и копошась в почве, не может не способствовать к измельчению и лучшему проникновению в нее воздуха и органических веществ, что вызывает, в свою очередь, и сильнейшее выветривание еще не разложившихся частей почвы, и более правильное распределение в ней гумуса; несомненно также, что большая часть этих организмов, питаясь живой и мертвой растительностью, не может не способствовать ее быстрому сгоранию и обогащению почвы (как во время жизни, так и после смерти) азотистыми веществами.

Но знаменитый Дарвин не хочет ограничиться такой, в сущности весьма важной, ролью животных при образовании почв; рядом соображений и опытов он приходит к тому заключению, что «весь растительный слой, покрывающий землю, несколько раз прошел через кишечный канал дождевых червей и еще много раз пройдет через него; вследствие этого, — заключает Дарвин, — самое название растительный слой оказывается неподходящим и было бы вернее назвать его животным слоем».

Однако согласиться с таким широким выводом знаменитого ученого невозможно, даже если мы придадим к работе червей и деятельность других вышеупомянутых животных.

1) Животные организмы не могут увеличивать общего количества гумуса в почве, так как они питаются уже готовыми органическими веществами.

2) Приняв рассматриваемую нами гипотезу, мы не в состоянии будем объяснить себе ту удивительную постепенность, с какой совершается в почве убыль летучих веществ и прибыль постоянных, по мере углубления в нее (почву).

3) Если все почвы образованы червями, то почему в одних частях земной поверхности мы находим черноземы, в других серые земли, в третьих красно-бурые, едва отличаемые от грунта?

Таким образом, если и менять название растительный слой, то никак не на животный, а на растительно-животный.

Итак, довольно обширный анализ всех мнений, высказанных сторонниками наземно-растительного происхождения русского чернозема, приводит нас к тому заключению, что в данном процессе играли если и не исключительную, то преобладающую роль степные растения.

Спрашивается, каким именно образом эта растительность, так сказать, претворялась в черноземе?

К сожалению, и здесь в ответах на данный вопрос взгляды различных авторов далеко не одинаковы. Одни, как Рупрехт, утверждают, что наш чернозем образовался почти исключительно благодаря тому обстоятельству, что наземные части растений после их смерти с дождем и весенними водами просачивались в почву и таким образом обусловливали мало-помалу ее темную окраску. Другие, как, например, Костычев, высказывают такую мысль, что наземные части растений ни химическим путем, ни механически не могли попасть в грунт и что наш чернозем образовался исключительно благодаря гниению подземных частей степных растений. Наконец, третьи, к которым принадлежит и ваш покорнейший слуга, думают, что образование чернозема происходило и тем и другим путем одновременно. И действительно, что показывает нам, в данном случае, природа?

Я уже заметил выше, что на каждой десятине нашего чернозема живут и действуют миллионы различного рода мелких организмов, которые в большинстве случаев делают себе норки и нередко сами втаскивают в них наземные части растений. Неужели же по этим миллионам ходов и механически не могут просачиваться мелкие растительные остатки? Дальше, благодаря переменам температуры и влажности, наша почва (и даже гранит) дает трещины, которые могут соединиться снова, но могут и остаться таковыми... Кто бывал в степях и даже на наших нолях, тот, конечно, хорошо знаком с этим фактом. Спрашивается, почему в эти трещины не могут просачиваться органические вещества? Наконец, вероятно, большинству из вас известно, что в почве благодаря присутствию аммиака имеются и условия для химического просачивания.

Отрицать возможность просачивания (и химическим, и механическим путем) органических веществ в почву — значит отрицать природу, те явления, которые всем и каждому из нас намозолили глаза.

Но из всего сейчас сказанного вовсе не следует, что в образовании чернозема не приняли участия и подземные части травянистых растений. Напротив, мной первым было указано, что во многих местностях России, особенно на крайнем юге и юго-востоке, участие подземных частей растений в рассматриваемом нами процессе даже преобладало, если только не было исключительным. Оно и понятно: главную массу степной растительности составляют подземные части — корневища; степные растения, так сказать, сидят в земле, притом корневища их таким образом совершают процесс гниения, что задняя часть их сгнивает, а остальные части продолжают расти; очевидно, все это не могло не способствовать темному окрашиванию той почвы, где совершаются эти процессы.

Итак, не подлежит никакому сомнению, что наш чернозем образовался из степной растительности, и притом как из ее наземных, так и подземных частей. Но для образования чернозема еще недостаточно, чтобы данная местность имела бы подходящий грунт и подходящую растительность: типичный лёсс и не менее типичная степная флора имеются и во многих местностях Западной Европы и других стран; однако черноземы мы не встречаем там.

Что же еще нужно для образования данной почвы?

Опять обратимся к природе — этой лучшей и объективнейшей учительнице при решении самых трудных вопросов науки; что же мы здесь видим?

1) Наша черноземная полоса, взятая в целом, на всем своем двух-, трехтысячном [2—3 тыс. верст; примерно столько же километров] протяжении, упорно следует не вдоль параллелей, а с юго-запада на северо-восток, как раз параллельно известным изотермам, известному распределению метеорных осадков и известному характеру дикой растительности.

2) Того же порядка держатся и отдельные изогумусовые полосы.

3) Как раз посредине черноземной полосы проходит лента чернозема, наиболее богатого гумусом; по направлению же отсюда на северо-запад и юго-восток вместе с изменением климата и чернозем постепенно и незаметно сходит на нет.

4) Для многих местностей, лежащих на северной границе нашего чернозема (Тульская, Нижегородская и др.), теперь положительно доказано резкое совпадение между изменениями в характере степной флоры и постепенным исчезанием чернозема, а кто же станет спорить, что климат играет в географии растений первенствующую роль?

Уже одни эти положения безусловно свидетельствуют, что между известным характером климата и географией нашего чернозема существует теснейшая связь.

Словом, для образования рассматриваемой нами почвы нужен строго определенный характер климата, который обусловливал бы известное направление процессов гниения и регулировал бы отношение между приростом и расходом дикой растительности. Только при этом условии, только при соединении этого условия с известным характером растительности, грунта и рельефа местности и могла появиться на свет божий та благодатная почва, которая составляет коренное, ни с чем не сравнимое богатство России и которая является, еще раз повторяю, результатом удивительно счастливого и весьма сложного комплекса целого ряда физических условий!

* Пояснения в квадратных скобках даны редакцией.

1884 г.